Не будем винить безотцовщину
«Мама, я знаю, зачем ты нужна, — сказала одна маленькая девочка, — ты меня кормишь и одеваешь. А учитель нужен для того, чтобы учить детей в школе. И доктор тоже нужен: он смотрит горлышко и выписывает лекарство. А бабушка нужна, чтобы со мной гулять. Я только не знаю, зачем нужен папа».
Как нам ответить на вопрос этой девочки? Если попытаться как бы с высоты птичьего полета окинуть взглядом разнообразие отцовских позиций в разные эпохи и у разных народов, можно отметить по крайней мере два важных обстоятельства.
Известно немало случаев, когда чужой женщине удавалось полноценно заменить для ребенка утраченную им родную мать. И все же, думается, возможности такой замены не безграничны. Во всяком случае, можно усомниться том, что в первые дни и месяцы жизни ребенка его мачеха или кормилица может испытывать чувства, полностью совпадающие с чувствами матери, выносившей его в себе.
В отношении отца такие сомнения беспочвенны. Можно с уверенностью сказать, что отцовское чувство практически лишено биологического компонента. Чтобы быть настоящим отцом, необходимо всего-навсего хотеть и уметь им быть. А также и это очень важно! необходимо, что- бы этого хотели и другие заинтересованные лица: сам ребенок и его мать.
B современных условиях, когда разводы и повторные браки становятся нормой жизни, важность этого вывода трудно переоценить. Постараемся увидеть особенности именно мужского отношения к ребенку, мужского стиля воспитания, независимо от того, кто воспитывает родной отец или отчим, школьный учитель или тренер.
В чем же состоит этот мужской стиль? Зачем же все-таки ребенку нужно (и нужно ли), чтобы среди воспитывающих его людей был хоть один мужчина? Проще всего, казалось бы, сравнить детей из полных семей (с отцом) и детей, растущих без отца. К сожалению, мы с вами чаще всего именно так и рассуждаем. Петя, Вася или Катя, которые воспитываются одинокими матерями, учатся хуже всех, дерзят старшим, чаще других бывают зачинщиками драк и прочих безобразий. Вывод явен — безотцовщина. При этом мы забываем, что условия, в которых развиваются Петя, Вася и Катя, отличаются от условий, в которых живут другие дети, не только отсутствием отца, но и многим другим. Мы совершенно упускаем из виду, что у Васи с матерью на двоих 30000 рублей (при нынешних-то ценах). Что никого в классе так не дразнят и не травят сверстники, как Петю, Что Катин отец пил запоем, и первые годы ее жизни прошли в кошмаре пьяных скандалов. И наконец, что в классе, кроме этих троих, есть еще Марина, которая живет в прекрасной (по формальным данным) семье, где не было ни скандалов, ни разводов, где отец полностью обеспечивает и жену и дочь, но? фактически его в семье давно нет: он уже 10 лет живет в другом городе.
Чаще всего мы приписываем пресловутой безотцовщине то, что всего лишь следствие элементарной бедности, бытового неустройства, нехватки времени у матери, а также бесконечных конфликтов между родителями, начавшихся задолго до развода и продолжающихся после него. Поэтому исследователи, интересующиеся влиянием мужчины на развитие ребенка, изучают не только обычные семьи и семьи после развода, но и, например, те, где отец умер (его нет; но нет и мучительных конфликтов, связанных с разводом); и те, где отец по роду работы (длительные командировки) не может принимать повседневного участия в воспитании. Что же касается семей с «присутствующим» отцом, то важно по крайней мере знать, присутствует ли он реально для ребенка или только числится, а также — как относится к жене к детям.
Вот это и есть те самые важные обстоятельства, о которых мы говорили вначале. Но перед тем, как вникнуть в их роль в создании стиля воспитания, несколько слов о некоторых достижениях науки.
В послевоенное время, особенно в двухтысячных, наука глубоко и серьезно занялась изучением развития ребенка в семье начиная с самых первых дней его жизни. При этом особенное внимание было уделено отношениям, которые складываются между ребенком и его матерью сразу после рождения. Эти отношения (своего рода психологическая пуповина) самое первое, самое важное чувство, связывающее мать и младенца. На его основе развиваются дальше все остальные чувства ребенка к людям, весь мир человеческих эмоциональных отношений,
При всем уважении к огромной роли этих исследований, они (как это часто бывает в науке) вместе с большой истиной произвели на свет и несколько маленьких заблуждений. В частности, стали думать, что младенец всегда привязан к одному человеку к матери (или, если ее нет, к тому, кто вместо нее). Первичная привязанность, мол, это чувство, которое не делится на несколько частей… Понадобилось еще немало лет, чтобы миф о такой единственной привязанности стал постепенно разрушаться. Маленький ребенок, оказывается, совсем не обязательно должен быть покинут родной матерью, чтобы искренне привязаться к отцу или деду, к бабушке или старшей сестричке. Конечно, ребенок привязывается только к тем родственникам, которых он может видеть и слышать, которые ухаживают за ним и играют с ним. Однако ни в коем случае нельзя искать прямую зависимость между степенью привязанности и количеством времени, которое этот взрослый проводит с ребенком. Иногда и десяти минут в день (смотря каких минут!) достаточно, чтобы стать для маленького человечка «своим»
B подавляющем большинстве семей уход за ребенком — дело матери. Во многих семьях, однако, отец играет с малышом не меньше, а то и больше, чем мать. Этим, видимо, удается компенсировать его отсутствие в течение многих часов. И во многих случаях уже в девятимесячном возрасте ребенок реагирует на разлуку с отцом почти так же, как и на разлуку с матерью.
И все же не только игра… Если отец еще и участвует, хотя бы изредка, в кормлении, меняет пампер, подмывание малыша, привязанность к нему становится еще крепче. Наблюдения показывают: дети, отцы которых на первом году жизни хоть немного участвуют в повседневном уходе за ними, меньше боятся незнакомых людей, с большей готовностью вступают в контакт с другими детьми.
Что же касается собственно роли отца, то в мировой науке можно найти три главных подхода к этой проблеме. Одни учёные и среди них знаменитый Зигмунд Фрейд — считают отца прежде всего наказующей и дисциплинирующей инстанцией, предполагая, что страх ребёнка перед могущественным отцом в конце концов внедряет в его душу моральные и общественные нормы, которые делают его и человеком среди людей». Страх отца, с точки зрения этик психологов, заставляет ребенка подражать — для того, чтобы убедить себя, что он и сам такой же сильный. В таком подражании и происходит передача социальных ценностей из поколения в поколение.
Другие утверждают, напротив, что подражание ребенка (чаще всего — мальчика) отцу является основным феноменом, который не требует дальнейшего объяснения. Просто дети так устроены, что сын подражает отцу, дочь — матери. С этой точки зрения, сын подражает не для того, чтобы «защититься» от отца, а просто потому, что так удобнее учиться мужскому поведению. А для дочери отец воплощает в себе набор мужских качеств, на которые она будет ориентироваться потом, в своей дальнейшей жизни.
Наконец, третьи ученые полагают, что место отца — не внутри семьи, а как бы на границе между семьей и обществом. Отец как бы представляет общество в семье и семью в обществе, его обязанность — взяв ребенка за руку, вывести его в большой социальный мир из маленького мира семьи. Отец — посредник между семьей и миром.
Кто прав? Окончательного ответа на этот вопрос пока нет и, возможно, в ближайшем будущем не будет. Скорее всего, и первые, и вторые, и третьи заметили нечто существенное в жизни семьи…
